Последнее большое интервью Президента ВКПМ

На вопросы Юрия Григорьева отвечает Александр Варин

Григорьев: — Александр Александрович Варин сегодня у нас в гостях. Президент «Вещательной корпорации «Проф-Медиа», кандидат физико-математических наук. Здравствуйте, Александр Александрович!

Варин: — Здравствуйте!

Григорьев: — Меня интересует одна вещь: как мог кандидат физико-математических наук… причем, если мне не изменяет память, вы и школу закончили с золотой медалью?..

Варин: — Да. А институт – с красным дипломом. А во время учебы в институте был ленинским стипендиатом…

Григорьев: — Да что вы говорите!

Варин: — Да. А чтобы быть ленинским стипендиатом, надо вообще не иметь «троек» и три сессии подряд сдать без «четверок». И тогда ты получал сто рублей стипендии. Плюс еще пятьдесят рублей за студенческую научно-исследовательскую работу. Словом, я пил пиво, как король, на сто пятьдесят рублей в месяц.

Григорьев: — Сумасшедшие деньги! Инженер в ту пору восемьдесят получал.

Варин: — Совершенно верно.

Григорьев: — Теперь я кое-что начинаю понимать. Вы жили недалеко от института, получали такую стипендию, и, естественно, все собирались в гости к вам. Но об этом чуть позже. А пока расскажите о вашей семье, я о ней почти ничего не знаю: кто ваши папа, мама, дедушка?

Варин: — Я из семьи ученых. Мои родители познакомились на физическом факультете Московского государственного университета. Они учились там в 50-60-е годы, в эпоху тотальной победы физиков над лириками. Фильм «9 дней одного года» абсолютно точно отражает романтику тех времени. Мои родители – это просто персонажи того фильма, в самых лучших своих проявлениях.

Изначально я настраивался на естественнонаучную карьеру. А поскольку мне больше нравилась математика, чем физика, по такому пути я и пошел, в итоге чего и была диссертация, о которой вы говорили. В наше время всякие научные звания на многих производят гнетущее впечатление, потому что многое можно купить. Но то, о чем мы говорим, – этого купить нельзя. В подземном переходе нельзя купить диссертацию на тему «Качественные свойства решений полулинейных уравнений эллиптического и параболического типов». Она там просто не продается.

Григорьев: — Для меня это темный лес! (смеется)

Варин (смеется): – Хотел сказать, что для меня тоже, но это не совсем так. В Московском авиационном институте, абсолютно замечательном и лучшем вузе на свете, я учился на вновь образованном факультете «Прикладная математика», и он был достаточно обособленным от всего остального вуза, потому что авиацией как таковой или космонавтикой мы не занимались. Мы занимались чистой наукой, прикладной наукой, не были инженерами, а были математиками, программистами и так далее. Это оттуда пошло знаменитое высказывание, которое принадлежит Михаилу Задорнову, моему однокашнику: «Закончив Московский авиационный институт, я так и не понял, почему самолеты летают, а крыльями не машут»…

Григорьев: — А, он же «маист»!

Варин: — «Маист» это неправильно. «Маёвец»!

Григорьев: — Ах, да «маёвец», из МАИ… Кстати, Леон Измайлов, ведь, оттуда же?

Варин: — Он тоже «маёвец»: «измаёвец», Измайлов. Его псевдоним – из МАИ. У нашего института много выпускников знаменитых: Майя Кристалинская, Элем Климов… Многие известные люди, которые сейчас решают важные вопросы жизни страны, закончили МАИ. Это школа становления личности в самом широком смысле этого слова, а не просто место обучения какого-то специалиста.

Возвращаясь к теме семьи, к корням. Родился я в семье ученых, но огромную роль в моем воспитании сыграл дед, отец моей мамы, Марк Стефанович Житло. Он был художник, ученик Кончаловского, ровесник века, и вместе с бурным двадцатым веком пережил все его перипетии – и революцию, и страшный голод на Украине, откуда он родом. Его приемный отец был репрессирован.

В 41-м мой дед пошел добровольцем на фронт. В октябре, в самое критическое время, был ранен под Наро-Фоминском разрывной пулей, которая потом не давала ему покоя до конца жизни: осколок был обнаружен, когда деду было уже за 80. Рана на его бедре была такая, будто тигр вырвал когтями кусок мяса, это след от выхода разрывной пули. Когда эта рана начала костенеть, он, наконец-то, пошел к врачу, там сделали рентген и обнаружили множество мелких осколков, с которыми он прожил около 50-ти лет.

Григорьев: — А он был профессиональный художник?

Варин: — Он был художником-самоучкой изначально. Бог ему дал талант писать маслом – не знаю, как такое возможно. Он и меня пытался учить этому, но я понял, что я в принципе это не могу. Живопись маслом, когда ты должен сложить картину из отдельных мазков, точнейшим образом подбирать цвета и так далее. Это же не графика, не рисунок, когда ты держишь в голове всю картину и идешь по линии точным путем к конечной цели. Это вообще совершенно другое восприятие мира, цвета, изображения. Откуда у него это взялось – никто не знает, но это так. И вот, когда он под Малоярославцем, в селе Шемякино, писал пейзаж на реке Лужа, там очень живописные места, в Калужской области, это было еще до войны, в 30-х годах, кто-то его похлопал по плечу. Дед оглянулся: стоит человек в соломенной шляпе, в парусиновых брюках. «Здравствуйте, я художник Кончаловский». Оказывается, у Кончаловских неподалеку была дача. На этой даче своего знаменитого предка впоследствии часто бывал Никита Михалков, и мы однажды подарили ему портрет Петра Кончаловского кисти моего деда, его ученика.

У нас в семье хранится рекомендация Кончаловского: «Прошу принять Житло Марка Стефановича во ВХУТЕМАС как исключительно одаренного художника из народа».

Он пошел учиться, учебу оборвала война, так он диплома и не получил, но при этом всю жизнь работал художником. Надо было зарабатывать кусок хлеба для семьи – появилась дочь, потом внук, молодые мои мама и папа учились. Он был фактически нашим кормильцем. Кормил он всех тем, что работал в художественной мастерской при ЦК КПСС, где изготавливались портреты, которые сейчас можно увидеть в кадрах кинохроники – идут демонстрации, а на домах портреты…

Григорьев: — То есть он эти портреты рисовал?

Варин: — Да. Могу рассказать, это очень интересно. Мало кто знает, по какой технологии это изготавливалось. Во-первых, каждый портрет был, что называется «залитован», утвержден, рисовался по канонам, как икона. Брежнева, Суслова или Громыко и других деятелей можно было изображать только так и никак иначе... И чтобы это было только так и никак иначе, изготавливались специальные трафареты, которые состояли из нескольких десятков или, может, даже сотен слоев. Каждый слой прокрашивался ватным тампоном определенной краской, в итоге постепенно появлялся облик человека. Я наблюдал за этим процессом, он даже какой-то мистический характер имел: из неживых абсолютно вещей – тампона, картонного трафарета – возникал человек. Хорошо помню, что последним штрихом к портрету Брежнева было нанесение на пиджак Леонида Ильича его пяти звездочек знаменитых. Это был последний проход последнего трафарета. После чего дед говорил: «Ну, всё, дело сделано!»

А когда я родился, семья жила в коммунальной квартире, в Коптельском переулке, это в районе института Склифосовского. Жили так бедно, что не было денег даже на какую-нибудь коляску-люльку для младенца, так что первые месяцы своей жизни я провел в чемодане. То есть познавал мир, глядя из чемодана.

Мама рассказывала мне историю из своего детства, которое прошло в той же квартире. Конец 40-х – начало 50-х годов. В коммуналке, понятное дело, какие-то склоки, дрязги, и кто-то, видимо, донес «куда следует». Наверное, комнату хотели эту несчастную отобрать. И вот, стал приходить к нам офицер из НКВД, смотреть, чем мой дед занимается. А работал он в ту пору не только в мастерской, но и дома. И каждый раз, когда приходил офицер, мой дед писал портрет Сталина. Причем это было не специально, просто дед все время этим занимался. Офицер один раз пришел, второй раз, третий… Видит: всё время человек рисует Сталина. Это, вероятно, его успокоило, и ходить к нам он перестал, решив, наверное, что более благонадежную семью трудно себе представить.

Григорьев: — Я хочу напомнить нашим радиослушателям, что мой сегодняшний гость Александр Александрович Варин, президент Вещательной корпорации «Проф-Медиа», кандидат технических наук.

Я буду потихонечку сообщать и другие ваши регалии. Вице-президент Национальной ассоциации теле-радиовещателей, НАТ. И ещё вы, оказывается, с 2007 года президент Российской академии радио – РАР.

Вы знаете, говорят, что жить нужно так, чтобы депрессия была у других. Я почему об этом вспомнил, когда сегодня утром эту фразу случайно прочитал? Как удивительно сложилась жизнь у человека, родившегося в чемодане, закончившего школу с золотой медалью, а МАИ с красным дипломом! Но главное, как говорят, человек богат друзьями. В МАИ у вас образовалось множество друзей, которые с вами проводили дни рождения, праздники – у вас дома. Как здорово, когда о вас говорят так: «мы собирались под Новый год у Саши Варина, потому что у него была квартира рядом с МАИ, там всегда было много народу». И про одну маленькую деталь мне тоже сказали, я не знал, что это такое, но вы сейчас это осветите: что такое комель?

Варин: — Вы затронули тему лучших лет в жизни каждого человека. И моей, и моих друзей, безусловно. Это студенческие годы, проведенные в Московском авиационном институте. Это время первой любви, это время настоящей дружбы, это время просто такого «пожирания» мира, когда ты его пьешь крупными глотками. Когда все краски яркие, когда все девушки прекрасные, когда все друзья тебе преданы и только твои. Это невероятное время. И мы его провели, как мне кажется, очень насыщенно, благодаря институту, благодаря той компании, которая у нас была. Мы все учились в одной группе, а познакомились ещё до поступления, потому что поступили мы, как это называлось, «по эксперименту», то есть не все экзамены сдавали. Нас тут же запрягли в какую-то работу, какие-то скамейки таскали или книжки, я не помню.

А дальше мы занимались художественной самодеятельностью, у нас была факультетская агитбригада, мы ездили в стройотряды. В течение десяти лет мы ездили в Харабалинский район Астраханской области. Это был замечательный, в те годы, наверное, лучший студенческий отряд, в который люди ездили не только и не столько, чтобы заработать денег, а чтобы провести время, насладиться и культурной программой и общением друг с другом. И огромное количество семей вышло оттуда, огромное количество появилось детей этого стройотряда и, наверное, уже скоро появятся его внуки. Это было действительно прекрасное время.

А возвращаясь к комелю, о котором вы говорили, история это такая. В студенческих стройотрядах было принято справлять студенческий Новый год, как положено, в ночь с 31-го на 1-е. Только не с декабря на январь, а с июля на август. Это был веселый студенческий праздник, с капустниками и так далее, но в тот момент, о котором мы говорим, нам почудилось, что нам совершенно необходима елка, для того, чтобы правильным образом встретить Новый год.

Поскольку это Астраханская область, то елка там – категорическая редкость, они там не растут практически. Но недалеко был заповедник, заказник, где даже не елки, а сосны, в общем, какие-то хвойные деревья росли и строжайшим образом охранялись. Но, тем не менее, мы снарядили экспедицию ночью, и эта экспедиция, вооружившись фонарями, топорами, в спецодежде, ушла в поход, и принесла эту елку.

Случилось это накануне празднования нашего Нового года, и нам не хотелось, что называется, заранее эту елку светить, чтобы бойцы, публика, для которой мы подготовили этот сюрприз, раньше времени не узнали. Поэтому нам надо было её спрятать. А прятать в голой степи негде, кроме как в домике, в котором мы живем. А поскольку после этого похода, от радости, что эта елка у нас, мы понятно что сделали… В маёвском гимне есть такие слова «ты помнишь, как водку из банок хлебали, из-под баклажанной икры?» Так вот, немного хлебнув на радостях, мы стали затаскивать эту елку в комнату, ночью всё это происходит, весь отряд спит. И, в общем, она очень долго не проходила. Елка же проходит в дверь и растопыривается и ветками своими сама себя не пускает, но понимание этого у наступило не сразу.

Как математику, мне пришло озарение, и я произнес эту фразу… я даже не знаю, откуда я вспомнил, как это называется, но я заорал: «Комелем, тащи комелем!». Комель – это часть ствола дерева между ветками и корнем, часть ствола без веток внизу. Идея была в том, чтобы тащить не так, как она растопыривается, а развернуть её и толкать толстой частью вперед, и тогда ветки будут не растопыриваться, а наоборот, складываться. Это сработало, елку мы спрятали, Новый год получился. Всё прошло хорошо, но эти яркие воспоминания остались у многих на всю жизнь, и эта фраза, «Комелем!» теперь означает некое озарение, правильный путь, верное решение.

Григорьев: — Закончив МАИ, вы почему-то остаетесь там – именно из-за кандидатской?

Варин: — Да, это была такая карьера, совершенно нормальная, понятная. Вектор, который имеет одно направление: окончание института – и тебя оставляют на кафедре, и так это и было. Это считалось престижным распределением. Меня оставили на кафедре, и в тот же год, когда я закончил институт, это было в 88-м, я поступил в аспирантуру МАИ. И, закончив её, защитил собственно диссертацию.

Григорьев: — А во время работы над диссертацией продолжались эти стройотряды?

Варин: — Да, они, безусловно, продолжались для меня, но уже в качестве такого руководителя, эксперта, «вождя и ветерана движения».

Григорьев: — Вот это я и хотел добавить: говорят, «когда Варин стал лидером стройотрядов, мы стали занимать призовые места». Призовые места не за строительство, а за самодеятельность. Вы с Белобородовым сочиняли сценки, интермедии и их же разыгрывали. Это правда?

Варин: — Да, это правда. Сейчас Александр Васильевич Белобородов является у нас заместителем финансового директора, но нас связывают почти 30 лет дружбы. И в студенческие годы мы, действительно, увлекались разными видами творчества, в том числе скетчами, в том числе сочиняли стихи – и мелкими и крупными формами, на любой вкус.

Григорьев: — Я, вот, знаю, что была какая-то компания барабанщиков из пяти человек – это что, была какая-то отдельная группа, кто там был с вами?

Варин: — У вас хорошие информаторы, Юрий!

Григорьев: — Должен сказать, что я так давно готовился к этой встрече, я столько пытался «наковырять» чего-то такого, о чем можно у вас спрашивать! Но, когда я услышал «компания барабанщиков», я никак не мог понять, вы там были тоже барабанщиком или это была какая-то группа?

Варин: — Нет, «барабанщиками» нас прозвали девочки в группе, потому что на первое 23 февраля в институте они нам подарили игрушечных барабанщиков и решили, что мы барабанщики и есть. С тех пор они нас так и называют. Я не могу сказать, что это какое-то обидное слово, это такое девичье обозначение нашей мужской компании.

Григорьев: — Все студенты, когда приходили к вам, знали, что их ждет вечер видеопросмотров. Конец 80-х славен тем, что стали появляться видеомагнитофоны, и, говорят, один из первых видеомагнитофонов появился у вас или у вашего дедушки?

Варин: — Это удивительные зигзаги советской реальности. Мой дед, поскольку он инвалид войны, я уже говорил об этом, имел право на льготы определенные. Он имел право без очереди купить, к примеру, холодильник или машину, или тот самый первый советский видеомагнитофон «ВМ-12». Который он и купил.

Григорьев: — Вы до сих пор помните название?!

Варин: — Да, прекрасно помню, прекрасное название, «Электроника ВМ-12». Я даже звук помню, с которым вот в нем кассетоприемник работал… А «декодер», такое слово помните? Потому что все кассеты, которые мы пиратским образом получали, покупали, которыми обменивались – они все были записаны в «ПАЛе», а у нас в Советском Союзе система кодирования была «СЕКАМ» – совершенно другая, и для того, чтобы смотреть в цвете эти фильмы, нужно было установить декодер специальный. Целая мафия была, которая их устанавливала.

Это было прекрасное тоже время, и этот видеомагнитофон... Это вообще была целая индустрия, какими-то странными каналами добывались записи. Представляете, мы делали дискотеки в этих стройотрядах, и никаких записей артистов и тех исполнителей, которых любила вся молодежь – их же легально нельзя было достать. Вся студенческая жизнь строилась на сплошном «криминале». Я прекрасно помню: в Сокольниках была такая подпольная студия, куда мы ездили, потому что занимались дискотеками, для того, чтобы получить все эти записи. Запись стоила 4 рубля – две стороны, причем одна сторона кассеты – это 45 минут, а альбом занимал примерно 40 минут. И вот, чтобы не терять эти оставшиеся 5 минут, был такой бонус от этих подпольных студий, когда тебе на последние пять минуть «добивали» («добивка» это называлось) запись какого-то альбома, который был тебе незнаком. Чтобы попробовать. Именно таким образом мы узнавали о какой-то новой музыке, о новом исполнителе. Мы смотрели какой-то каталог, где было чего-то там написано, где мы ничего не знали, не понимали, но из этих «добивок» мы получали новую информацию. Такая интересная была жизнь.

Григорьев: — Уважаемые радиослушатели, я хочу напомнить, что мой сегодняшний гость трехкратный лауреат премии «Медиаменеджер России», член жюри национальной премии «Радиомания». Поговорим об этом чуть-чуть попозже. Александр Александрович Варин, как я уже говорил, президент «Вещательной корпорации «Проф-Медиа», кандидат технических наук и наш «главный товарищ» на «Юмор FM». И я сегодня беру интервью, о котором я мечтал четыре года, и это, наконец-то, свершилось.

Я вам безмерно благодарен, что вы согласились. Потому что очень интересно. Я уже перестаю поддакивать и перестаю что-то говорить. А знаете почему? Мне кажется, что это всё-таки какой-то дар, дар человека, умеющего захватить своим словом. Я даже знаю случай, когда я вы ездили на электричке в Голицино или куда-то еще?..

Варин: — В Шемякино, был такой эпизод…

Григорьев: — …И вот, вы ехали в электричке и рассказывали друзьям про то, что вы читали. Вы так это рассказывали, что поневоле вся электричка затихала и прислушивалась, и поддакивала…

Варин: — Я пересказывал очень модного тогда писателя, просто до умопомрачения модного писателя, Стивена Кинга. Мы в конце 80-х, в начале 90-х годов жадно впитывали в себя всё то, что, можно сказать, хлынуло к нам, когда рухнул «железный занавес». В том числе увлекательнейшие романы Стивена Кинга, один из которых я и пересказывал. А был и другой эпизод, в стройотряде. Про нас снимали фильм, и отряд построили на линейке. А линейки, как известно, все не любят: там надо стоять, как-то выглядеть, переминаться… А стоять пришлось какое-то долгое время. Как положено у киношников, всё не работало, камеру забыли включить, и так далее. И, поскольку я был в руководстве отряда, мне надо было как-то удержать людей. А людей-то много – в отряде 200 человек. И тогда я говорю: давайте я вам стихи почитаю. Все замерли, стали слушать, и я прочитал стихи, о которых я говорил, нашего совместного сочинения с Белобородовым, нечто такое студенческое. И сейчас я вам одно из этих стихотворений, приличное, прочитаю.

Листок бумаги лег на стол,
От лампы мягкий свет струится,
Вечерний сумрак, дождь пошел,
Весь город замер – мне не спится.

Лишь дневнику доверю я,
Как был обманут я жестоко,
Как предали меня друзья,
Как мне безумно одиноко.

Да, я любил и был любим,
О Боже, как она прекрасна!
Мечты развеялись, как дым,
Желания жгли меня напрасно.

Но не одна пришла беда:
Как верил в дружбу я мужскую,
Но предал друг меня тогда,
Нарушил клятву он святую.

Исчезли дружба и любовь,
Я изгнан из людского рода,
И не начать мне жизни вновь,
Ведь мне уже четыре года.

Ты б мне простила тот грешок,
Но что увидел я, о Боже,
Был под тобой его горшок,
А рядом он, и с наглой рожей!

Григорьев: — Мы уже начинали говорить с вами про ваши новогодние институтские посиделки. Один ваш товарищ очень красочно описал: «Как мы тогда сидели? Каждый приносил что-то. Это было модно, кстати. Кто принесет салатики, сельдь под шубой, кто-то варит картошечку, чистит селедочку, всё это собиралось. Потому что навалить это на одного человека было тяжко. Народ собирался человек 10–15…»

Варин: — Могло и больше быть!

Григорьев: — …И, естественно, говорит, безумно любили танцевать. И тут я вас хочу попросить рассказать: была такая группа «Кар-Мен», и как вы пародировали эту группу?

Варин: — Ну, группа «Кар-Мен» – она и сейчас есть, слава Богу. Но многое из того, что мы сейчас делаем, и что пользуется огромной популярностью у миллионов людей, действительно, родилось из того времени. И, в частности, наш фестиваль наш «Дискотека 80-х» – это как раз те самые танцы, которые мы тогда устраивали в разных местах: и в квартирах, и в стройотрядах. А группа «Кар-Мен» это было такое наиболее яркое, мощное, энергичное явление в этой области.

Я еще помню прекрасно: в школе, когда я был в седьмом классе, в 79-м году, мы играли в группу «Машина времени» и спорили, кто из нас будет «Макаревич», а кто «Кутиков». И вот сейчас, сидя за одним столом с Андреем Вадимовичем и с Александром Викторовичем, я ловлю себя на мысли, что свершилось чудо. Люди, в которых я играл тридцать лет назад со своими школьным друзьями, теперь являются моими коллегами, товарищами по общему делу. Сейчас, вот, группе «Машина времени» исполняется 40 лет, мы поддерживаем их концерт, мы будем осуществлять съемку этого концерта. Мы сделали с группой «Машина времени» совершенно невероятную историю, она называлась «Авторадио дарит «Машину». Это были два гигантских бесплатных концерта на Тушинском аэродроме в Москве и на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге. В общей сложности мы собрали более 150 тыс. зрителей. И вот, вспоминая группы «Кар-Мен», «Машину времени»…Человек же черпает идеи прежде всего из прошлого, из детства. Что такое вообще мысли? Это комбинация воспоминаний, и ничего больше.

Григорьев: — Я говорил уже, что вы член жюри национальной премии «Радиомания», и у ваших радиостанций невероятное количество наград, особенно, говорят, в этом году?

Варин: — Да, мы традиционно получаем много наград, потому что мы креативная компания. Говорю об этом с гордостью, и наши коллеги все это признают. И у нас очень много идей, очень много ноу-хау, очень много чего мы сделали первыми, после чего это стало индустриальными стандартами, после чего это стало распространяться в других медиа и на других радиостанциях, и в других СМИ. И вот в этом, 2009-м году у нас очень большой урожай наград, в общей сложности наша компания взяла их пять.

«Радиомания» – это такая главная радийная награда, которая ежегодно вручается организацией «Медиасоюз», и её главная ценность в том, что её нельзя купить – она действительно независимая, и она профессиональная. Она от коллег, конкурентов вручается тебе, а это самое ценное.

Это действительно признание твоих профессиональных заслуг, потому что наши заслуги перед аудиторией оцениваются рейтингами, социологией, статистикой, конвертируются в доходы рекламные и так далее. Это всё объективные данные. А, вот, что касается такой субъективной оценки тебя как профессионала, «Радиомания» – именно такая премия. И мы обладаем из всех радиокомпаний наибольшим количеством этих наград, у нас их в общей сложности 21. И мы с гордостью об этом говорим.

И я бы еще хотел сказать, что уже который год подряд в номинации «Юмористическая программа», к счастью, нет никакой конкуренции. Потому что всегда в шорт-листе, в финальной тройке номинантов премии «Радиомания» присутствуют только работы радиостанции «Юмор FM» и никакой другой. Это чудесно!

Григорьев: — Кстати, кем придумано радио «Юмор FM»? Вами?

Варин: — Ну, не мной одним, безусловно. Хорошие идеи нельзя придумать – они объективно существуют. Как нас учили: что такое материя – объективная реальность, данная я нам в ощущениях. Вот, идея «Юмор FM» – это некая объективная реальность, она просто была нам дана в ощущениях. А задача менеджера уловить то, что и так существует, что и так востребовано. И в этом смысле Россия одна из немногих стран в мире, которая имеет полное право на собственную юмористическую радиостанцию. Таких стран вообще-то в мире немного, кроме России это ещё только Франция, Великобритания и США. И всё! Не хочется обижать другие станы, но их язык не позволяет им это сделать, потому что он не столь богат, как русский язык, их история и культура не обладают столь мощным пластом юмора.

Юмор это реально часть нашей национальной культуры, представить русского человека без шутки, без иронии – невозможно, а, например, немца можно. Ну, можно себе представить человека из Германии, который не обладает чувством юмора, а про нашего человека так сложно сказать. Мы просто сделали то, что кто-то должен был сделать. Мы сделали это первыми, и вот этим надо гордиться. Первыми и, можно сказать, последними, потому что «Юмор FM» в том виде, как сейчас существует наша радиостанция, вбирает в себя все аспекты юмора, которые есть на данный момент. Его лучшие образцы из прошлых лет, или какие-то образцы, которые авангардны и нацелены в будущее. На волнах «Юмор FM» представлены самые разные направления.

Мы являемся свидетелями того, что юмор в нашей стране развивается, он рождает новые направления. Если раньше, советская, классическая школа была школой такого автора-исполнителя, писателя, читающего свои произведения, то 21-й век родил совершенно иные формы. Формы импровизационного юмора, молодежного юмора, юмора даже экстремального. И дело не в том, что этот юмор построен на каком-то там дурном словечке. Дело в том, что это отклик на реалии современного мира. Современный мир так устроен, что человек живет в гигантском потоке коммуникации, и для того, чтобы он просто что-то услышал, ему нужно очень громко об этом сказать, быть может, зацепив его внимание, в том числе, и таким «словечком». Поэтому мы не придумали «Юмор FM», мы его просто открыли, запустили, сделали. Благо, это радио развивается, это уже одна из крупнейших радиостанций в нашей стране, одна из крупнейших и самая быстрорастущая федеральная сеть.

«Юмор FM» очень быстро «набирает» города. Потому что на этот формат имеется огромный спрос, потому что он приносит доход, он востребован, он становится популярным у слушателей. И пользуется спросом у рекламодателей. И это прекрасно.

Поэтому я хотел бы ещё раз подчеркнуть, говоря о радиостанции «Юмор FM», то, что наша страна должна гордиться, что у нас есть возможность иметь собственную юмористическую радиостанцию. Отнюдь не каждой стране, не каждому языку, не каждому народу такое дано.

Григорьев: — Я знаю, что вы умеете и любите рассказывать анекдоты. Если можете вспомнить сходу, расскажите какой-нибудь? Или два!..

Варин: — Знаете, когда тебе расскажут какой-то анекдот, есть достаточно короткий период, день-два, когда ты его интенсивно всем рассказываешь. К сожалению, после этого его место освобождается для следующего анекдота. В тему Нового года я расскажу… Вы сказали, что я президент Вещательной копорации «Проф-Медиа», куда входят радиостанции «Юмор FM», «Авторадио», радиостанция ENERGY и «Радио Алла». «Радио Алла» – это наш совместный проект с Аллой Борисовной Пугачёвой. И вот, прошлый Новый 2009-й год мы справляли в доме Буйновых, Александра и его супруги, это очень гостеприимный дом, вместе с Аллой Борисовной Пугачёвой. И на этот Новый год был подготовлен такой телекапустник Максимом Галкиным, очень смешной. И среди гостей был Кудрин, наш замечательный министр финансов. Кудрин так же, как многие гости, в том числе и я, принял участие в этом капустнике и вошел туда в качестве некоего героя. Я очень запомнил его выступление. Тогда как раз кризис разворачивался, и очень важны были те слова, которые он говорит. И вот, овации в зале вызвали следующие слова министра финансов Кудрина: «Нас, правительство, меня, министра финансов, часто спрашивают – что будет: высокая инфляция или полная задница? Я официально заявляю: инфляции мы не допустим!»

А анекдоты… Вот – не то, чтобы любимый, но мне понравился недавно:

Блондинка спрашивает мужа:
– Дорогой, ты что обиделся?
– Я на дураков, блондинок и детей не обижаюсь
– Так я ещё и дура?!

Ещё один, по-моему, милый.
Блондинку спрашивают:
– Вы хотите прожить миллион лет?
Блондинка отвечает:
– Всего или ещё?

Вот, ещё вспомнил…
Бабушка отчитывает внучку:
– Внученька, тебе уже 18 лет, ну нельзя вот так бегать за всеми парнями подряд. Ты должна определиться, найти свою любовь, ты же будущая невеста, будущая жена, мать. Отчитывала-отчитывала, внучка слушала и спрашивает:

– Бабушка, а ты-то сама определилась?
– Да, конечно!
– Ну, и кого же ты любишь?
– Морячков!

Григорьев: — Александр Александрович, мы с вами встречаемся в канун Нового года, и хотелось бы услышать поздравление для всех наших радиослушателей.

Варин: — Дорогие друзья! Я всех вас поздравляю с Новым годом, желаю вам нового счастья. С Новым годом!

Григорьев: — Спасибо большое! Ну, а мне остается добавить, что передача была организована продюсером эфира Евгением Каплуном, звукорежиссером Александром Алёхиным, ну, и, конечно, вашим покорным слугой Юрием Григорьевым. Всего вам самого наилучшего, до следующей встречи!